Преподаватель БелГУТа уволилась в знак протеста и покинула с семьей Беларусь

| Асобы

С лета прошлого года многие беларусы были вынуждены покинуть страну. Несмотря на то, что со дня выборов прошло уже более 9 месяцев, эта тенденция сохраняется по сей день. Среди тех, кому пришлось сменить место жительства, оказались супруги Татьяна Кублашвили и Алексей Стафеев из Гомеля.


Татьяна преподавала в БелГУТе ряд тонких архитектурных дисциплин, связанных с цифровым проектированием. В январе ушла из вуза. Алексей — программист. Что заставило их уволиться и покинуть родину, они рассказали Флагштоку.

Что стало причиной вашего увольнения?

Татьяна:
Мне была не близка позиция руководства БелГУТа, то, как они отреагировали на акцию студентов. По сути ребята не сделали ничего такого, что могло вызвать достаточно неприятную реакцию. 

Например, увольнение Маликова — это преследование по политическим мотивам. Если человек устраивает как специалист, а до этого момента он их устраивал как специалист, к тому же, вел активную работу внеклассную — с выездами на раскопки. Но его гражданская позиция оказала решающую роль. Получается, что лояльность важнее профессиональных навыков. Кому такое может понравиться? Лично меня такая ситуация не устраивает. Потом у меня была беседа с ректором, поскольку мы засветились еще до 9 августа, я попала в списки. Мы пришли на участок для голосования, где учится наш старший сын, чтобы спросить, как много у них независимых наблюдателей, поскольку хотели быть независимыми наблюдателями по этому участку.


Персональная страница Татьяны до сегодняшнего дня остается на сайте БелГУТа

Алексей:
Это было важно для принятия решения — уезжать или нет. Идея уехать из Беларуси, если выборы пройдут по не устраивающему нас сценарию, была задолго до 9 августа. Очевидно было, что страна скатывается совсем не туда, куда нам хотелось бы. Мы пошли на участок, в итоге получился неприятный разговор и с комиссией, и с охранником.

Татьяна:
Милиционер, который дежурил на участке, увидел, что у нас белые браслеты — сразу досмотр, предвзятое отношение, записали наши данные, комиссия вела себя совершенно неадекватно, по-хамски. Позже у меня была интересная беседа с ректором. Это был 40-минутный разговор о политике, я поняла, что мне в ближайшее время в плане роста ничего не светит. Я в числе нелояльных, а лояльность у нас главное качество. У моего непосредственного начальства ко мне никаких претензий не было.


Ректор БелГУТа Юрий Кулаженко

Когда ты видишь, что что-то работает не так, как надо, и на работу этой системы ты реально повлиять не можешь, лучшее, что я на тот момент могла сделать, это тихо, спокойно уволиться. Коллеги меня отговаривали каждый день. Это был достаточно болезненный шаг, потому что когда любишь свою работу и относишься к ней не столько как к источнику финансов, сколько как к любимому делу, то я… как от сердца оторвала свою работу.


Молчаливая акция студентов БелГУТа в поддержку преподавателя Евгения Маликова

Почему уехали из страны?

Татьяна:
Люди, имея возможность покинуть диктаторский режим, его покидают. Это своего рода сецессия. Мы не хотим ни своими налогами, ни своим присутствием этот режим оплачивать, поддерживать. Тем более, что эта власть считает нас лишними людьми.

Алексей:
У большинства населения Беларуси очень низкие доходы. Требования к жизни зачастую сводятся к тому, чтобы обеспечить себе хотя бы какие-то самые базовые потребности. Когда же они удовлетворены, неизбежно хочется большего — участвовать в общественной жизни, влиять на то, что происходит вокруг. Ты начинаешь просто смотреть вокруг. Многие наши соотечественники, возможно, до событий 9 августа даже не понимали, что происходит что-то не то.

Татьяна:
А многие как раз и понимали. Я вокруг себя видела достаточное количество людей, которые готовы были на общественных началах, собственной инициативе что-то делать для города, района, бездомных животных.

Алексей:
С 2019 года мы начали активно интересоваться и участвовать в волонтерской деятельности, и оказалось, что тех, кто готов с горящими глазами, бесплатно, еще и вкладывая свои средства, заботиться о городе, животных, создавать какие-то инициативы, на самом деле очень много.

Татьяна:
Но специфика нашей страны такова, что если инициатива не спущена сверху, ее нет на уровне государственной программы, то снизу она поддержана практически не будет. И ты натыкаешься на стену, когда чиновник — это не слуга народа, а этакий царек — хочу дам, хочу не дам.

Алексей: 
Скорее даже «не дам», потому что если начну выпендриваться, то на меня начнут пристально смотреть, а пристального внимания со стороны вышестоящего начальства ни один чиновник не хочет.

Татьяна:
Алексей, работая на заграничную фирму, сам платил налог. То есть за него налог платила не компания, а он сам раз в год его выплачивал. И когда ты реально видишь ту сумму, которую отдаешь, возникает вполне закономерное желание участвовать в распределении этих денег. Если ты немалые деньги отдаешь в казну государства, то почему не можешь решать, пойдут эти деньги на строительство туалета или на благоустройство города? В нашем городе огромное количество дворов просто не имеет банальных тротуаров. Благоустройство в таком состоянии и такого качества, что несовместимо в целом с нормальной жизнью, современной в XXI веке. При этом средства расходуются непонятно как и куда, отчетности нормальной нет. Когда начинаешь смотреть вокруг глазами не человека, который копошится в поисках пропитания, а может поднять голову и увидеть что-то большее, возникает очень много вопросов. И на фоне инициативных, классных людей эта общая апатичность системы вызывает отторжение, отвращение.


Наша эмиграция началась еще до того, как мы о ней задумались. Когда ты видишь, что система работает неправильно, не так, как ты бы хотел, это вызывает такую реакцию, попытку как-то на нее повлиять, и переместиться в систему, которая будет соответствовать твоим представлениям. Поскольку мы повлиять на систему не смогли, и видим, что не в наших силах кардинально что-то изменить, по крайней мере, на данный момент, то нашим выбором стало выбытие из этой системы.

Алексей: 
Мы сели на философский пароход.

Татьяна: 
Да. Можно и так сказать — очень емко и близко к тому, что характеризует наш переезд.

Жить в условиях правового дефолта невозможно, когда ты понимаешь свою полную беззащитность перед лицом враждебной системы, а поскольку нас уже назвали лишними людьми, мы понимаем, как эта система будет к нам настроена. Лишение базовой потребности — безопасности — несовместимо с нормальным существованием в этом государстве. Ты не можешь спокойно учиться, о чем-то думать, развиваться, тебя постоянно гложет мысль о том, что ты не в безопасности.


Алексей: 
Ты не можешь пойти погулять вечером, встречая милицейский патруль, думаешь — меня прямо сейчас примут или на этот раз пронесет? Ты не можешь одеть белую куртку и сесть на красный велосипед, а у меня именно такая куртка и именно такой велосипед, и поехать в магазин, не думая, доедешь ли ты до магазина, доедешь ли ты до дома. В итоге начинаешь заморачиваться на таких вещах, на которые ты вообще не должен обращать внимание. Ну а просыпаться в 4 часа ночи в холодном поту в состоянии панической атаки — это не норма, это просто сводит с ума.

Рассматриваете ли вы возможность вернуться в страну, если все же произойдет "транзит власти"?

Алексей: 
Если это будет что-то вроде круглого стола Воскресенского, с участием России, мы предполагаем, что ничего хорошего из этого не выйдет. Конечно, возможность вернуться, безусловно, мы оставляем. Может быть, в другом качестве. Тот опыт, который приобретем здесь, принесем на родину, попытаемся применить там — ведение дел, преподавание, технологии современные.

Татьяна:
Опять же, все будет зависеть от того, как нам здесь удастся найти свое место, свою нишу. Возможность вернуться мы не исключаем, но пока рассматриваем переезд как длительный.


Флагшток